Борис Сичкин- о своем сыне (ч.2)Борис Сичкин продолжает свой рассказ о сыне Емельяне: (14 августа 1954, 8 утра, Москва) Цитирую без купюр:) Cобытия, которые он описывает, относятся к декабрю 1970 года, когда
Я из училища не уходил, на все праздники устраивал им концерты с самыми популярными артистами. И только это его спасало от отчисления. Нервы были на пределе. Все мои друзья, включая педагогов и директрису, советовали посадить Емельяна на десять суток за мелкое хулиганство, чтобы понял, почём фунт лиха. Я долго об этом думал и, наконец, решил послушаться друзей и педагогов. Предварительно я договорился с начальником нашего отделения милиции, с судьёй и с начальником отделения ВДНХ, где сидят несовершеннолетние суточники. Я ему все рассказал о Емельяне и просил, чтобы ему не делали поблажек, а, наоборот, дали самую тяжёлую работу. Начальник очень обрадовался моему приходу и пообещал сделать все, как я прошу. Очередное хулиганство не заставило себя ждать. Я сдал Емельяна в милицию, и судья дал ему 10 суток. Емельян был совершенно спокоен. Все эти десять суток я не спал, я страдал. Если мне удавалось вздремнуть, то снились кошмары, снилось, что его корова забодала. Я осунулся и был похож на братскую могилу. Я считал минуты. И вот, наконец, десятые сутки. Мы с Аркадием поехали на ВДНХ. Подъезжая к милиции, мы услышали странный шум и громкие голоса. У меня защемило сердце — поножовщина, там же уголовники. Вдруг зазвучала гармонь. Мы ворвались в милицию и увидели Емельяна. С обритой головой он стол на столе с гитарой и пел цыганские песни. На столе множество с водкой и коньяком, полно закуски, за ним сидят начальник милиции с гармошкой, его заместитель и дежурные милиционеры. Ни одного трезвого лица. Мы с Аркадием онемели. — Буба! — умилился начальник милиции. — Садись! Серёга, разливай. Я с ужасом слушал эту хвалебную речь. — Это… у вас часто? — наконец выдавил я из себя. Бритый Емельян, наконец, слез со стола, подошёл ко мне и пьяно поцеловал. Куда девалась его аристократическая внешность? Передо мной стоял хулиган из кинофильма «Путёвка в жизнь». — Папа, может, я действительно ещё денька три побуду? Вы езжайте, не беспокойтесь, меня на машине довезут. Я его всё же забрал. По дороге выяснилось, как это всё произошло. В первый день Емельяна заставили колоть лёд. Лом тяжёлый, на улице минус тридцать градусов. Это ему сразу не понравилось. Он пошёл в каптёрку к старшине, который их привозил на комбинат, где они работали, и сказал: — Я — пианист, и у меня на носу концерты с отцом — Бубой Касторским. Руки должны быть в тепле и не держать тяжёлых предметов. Позвони начальнику, он знает. — Что же ты сразу не сказал? Отведите его в пищеблок, пусть он у них будет бригадиром. В этом пищеблоке ребята грузили продукты и потихоньку воровали растворимый кофе, меняя его потом на портвейн и продукты. Но если без Емельяна малолетки воровали по мелочи, то с Емельяном они утащили сразу ящик. Милиция была заводная, любила выпить, повеселиться. Емельян был душой этой компании. Вот так хлебнул горя и понял, почём фунт лиха, не Емельян, а я. Переходный возраст у Емельяна продолжался. Я был беспомощен и не знал, что предпринять. В это время я снимался в кинофильме «Человек играет на трубе». Поэтом в этом музыкальном фильме был Политанский. Когда он узнал о моей трагедии, то сказал мне: — Борис Михайлович, считайте, что вам очень повезло. Я вам помогу. У меня есть друзья — семейная пара врачей и педагогов, которые специализируются на трудновоспитуемых детях. У них вышло семь книг. Они — кандидаты наук и лауреаты государственных премий. Я заказал шикарный ужин в ресторане Дома литераторов, с нетерпением ожидая встречи с этими выдающимися людьми. Сели, выпили, закусили, разговорились. Я подробно рассказывал о Емельяне год за годом, и, наконец, дошёл до этого страшного эпизода. Учёный-педагог что-то отмечал в блокноте, кивал головой в сторону жены, которая в ответ улыбалась. Я видел, что они понимают друг друга с полуслова. Я был весел, шутил, надеялся, что скоро мои мучения с любимым сыном кончатся, мы продолжали пить. Поэт Политанский улыбался мне, показывая большой палец. Мол, не беспокойся. Просидев вместе в ресторане часа два, я спросил их: — Простите, пожалуйста, а у вас дети есть? А когда я сказала Сереженьке, что стыдно так обзывать отца, он мне ответил: «А ты бы помолчала, — извините, ради Бога, — старая блядь». Тут Семён Аронович не сдержался и сказал ему: «Последний раз предупреждаю, Сергей, ещё раз услышу, что скажешь маме „старая блядь“, я тебя выгоню из квартиры». — «Ты, козёл, шестёрка, я вас скорее шугану отсюда». И опять же, конечно, графоман и мудак. Я ему сказала, чтобы он извинился перед отцом, а он опять меня обозвал, ради Бога извините, старой блядью. Семён Аронович не выдержал и ударил Серёжу ладонью по щеке. А Сереженька со всей силы ударил Семена Ароновича в челюсть, и Семён Аронович перелетел через стол, через кровать, и если бы не шкаф, то вылетел бы в окно. Две недели ничего не мог есть. — Мне и сейчас жевать трудно, — сквозь скрежет зубов ответил Семён Аронович. Жена продолжала свой рассказ: — Потом Семён Аронович схватил топор и помчался за Сергеем. — Я его, эту сволочь, все равно зарублю, — подтвердил профессор Семён Аронович, налил себе ещё полстакана коньяка, выпил и стал похож на лобстера. — Борис Михайлович, — сильно заплетающимся языком ответил Семён Аронович, — все эти методы муть. Их надо бить ломом по голове. Бедный поэт Политанский, он был так огорчён, что они не могут мне помочь. А я так развеселился. Я получил удовольствие. Емельян ещё немного побушевал, потом были отдельные вспышки. И переходный возраст закончился. Сын окончил консерваторию, стал композитором". Солярис: Познаем мир вместе! |
||||||||||||||||
••Главная ••Статьи••Рассылка••Лаборатория••Книги••Мастер-класс••Обо мне ••Контакты•• | ||||||||||||||||
Copyright 2007-2010 © Katherine Startseva. All right reserved |